После 10 книг, которые сделали ДБ ДБ (хотя Евгений Крашенинников и раскритиковал и сам список, и манеру изложения;)), попробую сформировать десятку фильмов, которые способствовали – прямо или косвенно – процессу сего «становления»…

Первый фильм, оставивший неизгладимый след (хорошо, что не неизлечимую рану;)) в моей – тогда детской – психике, – «Ночь перед Рождеством…» Случилось это еще в Елабуге, т.е. мне было не более 4-ех лет. Фильм показывали по ТВ (в Елабуге был один канал; позже, в Казани, выяснилось, что каналов на советском ТВ два, причем 2-ой канал утром отдан так называемому «Учебному телевидению». В школьные годы, если я заболевал и оставался дома, не было большего удовольствия, чем просмотр 2-го канала: учебные программы иногда давали больше, чем некоторые уроки в школе, честное слово, непонятно было только одно, почему учебное ТВ вещает, пока все ученики – т.е. потенциальные зрители – были в школе;)), и смотрела его со мной старшая моя сестра Ирина. Ей картина явно нравилась и казалась смешной… Мне это было непонятно, т.к. я помню чувство прямо-таки животного ужаса, холодящего душу на моментах с участием чёрта… Такой же ужас я испытал примерно в этом же возрасте (в Елабуге), когда Иришка везла меня на велосипеде (вам как больше нравилось – на руле или на багажнике? мне – на багажнике) в сад-огород (тогда это так называлось) мимо знаменитого елабужского Чёртова городища. «Там чёрт живет, – убедительно говорила она, – ходить туда нельзя…» А потом вдруг крикнула: «Чёрт! Мы тебя не боимся!» Далее случилось то, чего толком объяснить я не могу до сих пор: со стороны башен Чёртова городища, от леса, угрожающе донеслось: «А-а-а…»…и… мы донеслись на стареньком нашем велосипеде до места назначения раза в три быстрее, чем обычно (сейчас я понимаю, что это, очевидно, какой-то «добрый» мимопроходящий гражданин решил повеселиться и «подыграл» Ирине в силу возможностей своих легких и интеллекта, но тогда и она (будучи старше меня почти на 12 лет) и я (ровно на такое же количество лет ее младше) были в совершеннейшем ужасе… Но это всё, так сказать, лирическое отступление, а первый фильм – «Вечера на хуторе близ Диканьки. Ночь перед Рождеством», снятый режиссером Александром Роу в 1961 году; в роли чёрта – неподражаемый Георгий Милляр, переигравший в советских фильмах-сказках почти всю нечистую силу…

Фильм второй связан с тогдашним всегдашним летним детско-школьным времяпровождением – пионерскими лагерями… Каждое лето (со 2-го по 5-ый класс, один год и две смены подряд) родители отправляли (так и подмывало написать – «заключали»;))меня в лагерь. Лагеря были разные, с разной степенью комфорта и качества отдыха, но… в любом лагере, в любом отряде всегда оказывался удивительно стандартный набор персонажей: среди мальчиков – красавчик, номинальный лидер, неформальный лидер, ловелас (он же – ухажёр), хулиган, шут, сводник, рассказчик, спортсмен, очкарик, ботан (тогда этого слова не было, говорили (с некоторым тоном презрения): «Так он отли-и-ичник…»), изгой; среди девочек – красотка, номинальная лидерша, неформальная лидерша, интриганка (она же, чаще всего, – «глазкостройка»), сводница, отличница, очкарикша (не знаю, как по-русски будет правильно сказать «девочка-очкарик», пусть будет так – с суффиксом –Ш(а);)), спортсменка, пария. Иногда амплуа совмещались: например, номинальный лидер-красавчик-спортсмен-ловелас; или – красотка-отличница-интиганка-сводница; или – неформальный лидер-хулиган-спортсмен-шут; или – очкарик-ботан-изгой; или – отличница-очкарикша-пария… Короче, возможны были разнообразные, порою весьма причудливые, модификации, но никогда – красавчик-очкарик-неформальный лидер или номинальная лидерша-отличница-пария;). Ну, мне, понятное дело, доставалось амплуа очкарика, иногда, правда, модифицированного в «очкарик-шут» (слава Богу, что никогда не «очкарик-изгой»)… Кстати, не помню, чтоб мне попадались в солагерники выдающиеся лидеры, красавчики, хулиганы или ботаны, но мне повезло – два раза я попадал на суперрассказчиков: в одно лето я прослушал от соотрядника (жаль, не вспомню сейчас ни имен, ни фамилий, но я почему-то уверен, что эти два человека сегодня (если, конечно, живы) связаны или с литературой, или с искусством, или с преподаванием (как высшей разновидностью искусства;)) «Копи царя Соломона» и «Лунный камень», в другое (от, понятно, другого рассказчика) – Герберта Уэллса («Война миров», «Машина времени», «Человек-невидимка»). Когда позже я прочитал эти книги сам, я был поражен детальностью передачи сюжета рассказчиками. Память их была просто удивительной! Но – ко второму фильму… Откровенно говоря, кино в пионерском лагере – дело особое… Ведь это полтора часа удовольствия, когда не надо ходить строем, петь пионерские песни, ходить в походы и участвовать в викторинах на знание биографий пионеров-героев (помнится, что это, кроме пресловутого Павлика Морозова, были Лёня Голиков, Марат Казей, Валя Котик и Зина Портнова… Был еще Володя Дубинин, но он так и не получил звания Героя Советского Союза, интересно, кстати, почему?)… Полтора часа покоя и удовольствия. Кино привозили раз в неделю, и это всегда было событием. Причем названия картин знал, вероятно, только начальник лагеря (а, может, не знал и он). Во всяком случае, мы (пионеры-отрядники) точно были не в курсе, что именно идем смотреть… И тут… «Вий»… Я не знаю, кому в его больное воображение вкралась мысль о привозе и показе этого первого советского «ужастика» в пионерский лагерь, но… Фильм, конечно, показывали, как «Фан-Фан-тюльпан» в бессмертном «…Посторонним вход воспрещен…», т.е. многие эпизоды картины закрывались…не знаю даже, чем: аппарат стрекотал, звук шел, а на экране – темное пятно. Так, например, сцена с оседланием и пролётом Варлей на Хоме Бруте выглядела следующим образом (весьма, как я теперь понимаю, эротичным): в сарайчик заходит старая страшная тётка-ведьма, потом на достаточно продолжительное время экран затемняется, а звук при этом идет, выдавая крики, стоны, вой и рёв… Потом картинка «открывается»: Варлей лежит под Куравлевым и стонет: «Всё, больше не могу…» Но..даже в таком «уцензуренно-пионерском варианте» «Вий» своё дело сделал: отряд в полном молчании вернулся в корпус и… (тут следует уточнить, что корпуса в пионерских лагерях – это обычные дощатые бараки, а сортиры – это стандартные туалеты на улице (типа – «сортир на шесть дыр»)… Отрядный сортир располагался у самого забора, за которым был достаточно густой лес… Было уже очень темно, и никто перед сном идти туда (не в лес, конечно, а до туалета) не отважился… Мы легли спать, но не спал никто: в наших головах раздавался стук гроба панночки о незримые стены магического мелового круга… На наше счастье, кто-то из лагерной обслуги (лагерная обслуга, кстати, прям, шаламовское словосочетание;)) держал в своём маленьком прикухонном хозяйстве домашнюю птицу (а как иначе – дармовой корм!)… Еще не совсем рассвело, но мы вдруг услышали…петушиный крик! Это был знак! Неформальный лидер-хулиган-ловеслас-спортсмен громко прошептал (именно так!): «Всё, ребзя, теперь можно!» – и мы бросились в туалет, а из своей палаты (вход в корпус был для мальчиков и девочек раздельный) стремительно бежали к своему шестидырному девчонки… На свою беду, один из моих соотрядников этой ночью уснул-таки… Он уснул и…описался… Понятное дело, что он получил прозвище «зассыха» и стал изгоем до самого конца смены… Итак, фильм второй – это один из лидеров кинопроката в СССР конца 60-ых-начала 70-ых «Вий», снятый режиссерами Ершовым и Кропачёвым в 1967 году…

Фильмы с 3-го по 6-ой (хотя на самом деле их будет не четыре, а несколько более;)) связаны с Казанью. Наверное, это до сих пор мой любимый город, несмотря на то, что я-то помню его совсем другим, и, приведи меня кто в новые казанские районы, я заблужусь там со стопроцентной вероятностью, да что там, я и на своей улице Достоевского, пожалуй, потеряюсь, так она изменилась со времени моего казанского детства… Раньше улица Достоевского для меня начиналась от остановки почившего летом этого года в бозе трамвая-«двойки» (кстати, более ста лет «двоечка» верой и правдою служила казанцам, возя их от КИСИ до Ж.-д. вокзала, пока не вытеснили её с улиц маршрутки с отчаянными нерусскоговорящими водителями ;(), от бочки (это, конечно, летом) обалденновкусного холодного хлебного кваса (3 копейки стакан, 6 – кружка, причем правильнее было брать, конечно, кружку, это было и вкуснее, и, если хотите, стильнее; был еще, правда, квас яблочный, но он был дороже и не такой вкусный), что стояла около магазина «СЕМЕНА» («е» на вывеске почему-то выглядели, как «э», но вывернутые в правильную для «е» и неправильную для «э» сторону). Далее, по правой стороне (от будки, где продавали талоны и проездные на трамвай, и до самого кинотеатра «Мир»), находились частные деревянные двухэтажные дома и гараж какой-то таинственной конторы, что скрывался за массивными железными воротами и высоченной кирпичной стеной, а по левой, следом за домом, где находился всегда закрытый «Ремонт часов», была «Булочная», настоящая, советская, где хлебобулочные изделия (хорошее, «вкусноиндустриалистическое» словосочетание) находились на стеллажах вдоль стен, причем на входе сразу надо было идти направо, проходить по кругу (весь торговый зал был огорожен деревянными поручнями), а на выходе (т.е. если от входа, то слева) находилась касса… Булочная была, повторюсь, настоящая по-советски, где на полках с хлебом лежали (именно лежали, а не были намертво прикручены проволокой, как я встречал потом в Уфе в 90-ые) большие железные вилки, которыми проверялась степень свежести продукта, где пахло очень специфически вкусно – дрожжами и сдобой, где свежайшие нарезные батоны по 22 копейки порождали обильное слюноотделение, где чёрный («черняшка») был по 12, серый («кирпич») – по 16, белый («буханка») – по 18, а круглый белый подовый («ситник») – по 20 копеек, где продавались разноформатные сушки, баранки и бублики, кексы с изюмом и без, обалденные ром-бабы и школьные пирожные по 11 копеек и, главное, «булочки-веснушки» (кажется, официально они назывались «Весенние») – маленькие такие булочки с изюмом, стоившие 3 копейки за штуку… В каждую «веснушку» по ГОСТу полагалось закладывать 6 изюмин (вообще, ГОСТ был иногда весьма непоследователен, например, в спичечном коробке вы вполне могли обнаружить от 38 до 66 спичек, главное, чтобы во всей партии товара их (спичек) в среднем оказывалось по 45 штук на коробок), но иногда их (изюминок) попадалось больше (или, если не повезет;), меньше). Родители выдавали на дорогу в школу 6 копеек (по 3 копейки на трамвай туда и обратно), но мы (я и школьные мои друзья-приятели Артём Сагдеев и Ильдар Нигмедзянов) в школу шли пешком, «через овраг», экономя 3 копейки, а уж обратно ехали на «двоечке», заходили в Булочную и брали по «веснушке» на брата. Последующая дорога до дома скрашивалась интригой подсчёта изюмин в булочке каждого… Выигрывал, чаще всего, Артём. Однажды в его булочке оказалось 9 изюмин, но, думаю, где-то он (пусть будет стыдно тебе, дружище Шико;)!) тогда жульничал… …Левая сторона Достоевского приводила далее к Чеховскому рынку (замечательное, кстати, название, для очага кооперативной торговли), а далее находились обувной магазин, школа (номера не вспомню сейчас), частные дома, фармакологическое училище (из окон этого училища весной 1981 года я впервые услышал песню «Машины времени» «Поворот», тоже, я вам скажу, было потрясение), хлебный магазин (не Булочная!) «Золотой колос» в новой высотке, опять школа (кажется, №28?), киоск «Союзпечать» (с августа 81-го по понедельникам я начал покупать там еженедельник «Футбол-Хоккей», но это – совсем другая история), магазины «Овощи-Фрукты» (их, что странно, было два в одном доме, но с разных сторон (с обоих торцов пятиэтажки)), ларёк «Мороженое» (интересно, что газетный – киоск, а продуктовый – ларёк, видимо, существенная была разница;)) и, наконец, Универсам. С правой стороны улицы, следом за кинотеатром, была детская библиотека в деревянной двужэтажке и частные, просевшие по самые окна в асфальт, дома до самого нашего дома на углу Достоевского и Товарищеской. Улица Достоевского заканчивалась новым автомобильным мостом через глубокий овражище, по дну которого была проложена ветка железной дороги… Но я что-то совсем отвлёкся от основной темы повествования. Конечно, раз речь идёт о кино, то далее – про кинотеатр «Мир». Находился он (впрочем, и сейчас находится) в старом здании сразупослевоенной постройки напротив Чеховского рынка в таком небольшом сквере (не помню, чтоб в сквере этом кроме нескольких скамеек и десятка яблонек-дичков с по осени сладко-горькими ранетками что-то еще было, кроме «Мира» (причем вывеска выглядела следующим образом – «киноМИРтеатр») в его начале, разумеется, но память почему-то упорно выдает слово «бомбоубежище», может быть, оно находилось под сквером? не вспомню сейчас, точнее – не знаю;)). Туда (в кинотеатр) я ходил частенько: по выходным и вечерами в будни – со старшей сестрой и её подружками, а на каникулах – на утренние сеансы (их ещё называли детскими). Если билет в кино стоил 20 копеек (а за две серии – все 40!), то утренний сеанс обходился в 10. Так вот, фильм №3 – это «Котовский» (1942г., режиссер Файнциммер; Котовского играл Николай Мордвинов, а другой Николай – Крючков – умудрился засветиться в фильме в двух ролях – и положительной, и отрицательной, в начале фильма он играл этакого весьма неприятного одесского бандита в тюрьме, куда проклятая царская охранка бросила Котовского, а ближе к концу – «котовца» Кабанюка, что вызывало споры зрителей на тему, когда он (персонаж) успел так «распропагандироваться»). На «Котовского» Артём, Ильдар и я ходили как-то все десять дней зимних каникул ежеутренне. Сказать сейчас, почему – затрудняюсь. Может быть, нравились эпизоды с побегами бессарабского разбойника, может, батальные сцены… Пересматривал кино сие уже будучи 35-летним – не цепляет… Но тогда, в детстве, всё было совсем по другому…

Фильмы, спрятавшиеся за номером 4, – это соцлагерная «индиана», такие фильмы, в противовес классическим вестернам, назывались «борщ-вестерны» или «красные вестерны» (но не «истерны» (!), те – не про индейцев, а про наших, но с сюжетом вестерна, как, например, легендарное «Белое солнце пустыни», или, скажем, «Неуловимые мстители», «Даурия» или «Шестой»)… Фильмы про индейцев снимали в ЧССР («Лимонадный Джо») и ГДР, где особо отличалась киностудия «Дефа» («Сыновья Большой Медведицы», «Чингачгук – Большой змей», «След сокола», «Белые волки», «Вождь Белое перо и пр., т.п., и т.д.), а несомненным кумиром всех мальчишек, игравших в «индейцев и ковбойцев», был суровый и непреклонный Гойко Митич, который снимался в тетралогии про Виннету по Карлу Мею («Виннету – сын Инчу-чуна», две части – «Хищники из Россвела» и «Трубка мира»; «Виннету – вождь апачей» и просто «Виннету», 1963-64гг.), правда, там он даже в титры, вроде, не попадал, а вот в фильмах про Зоркого Сокола («След Сокола», 1968г., «Белые волки», 1969г.), в «Сыновьях Большой Медведицы» (1966г.), «Чингачгуке» (1967г.), «Оцеоле» (1968г.), «Апачах» (1973г.) и «Братьях по крови» (1975г.) Гойко был на первых ролях! Кстати, Гойко Митичу (он 1940-го года рождения) уже за семьдесят и он жив и (дай ему Бог!) здоров до сих пор. Кажется, уместен тут будет майский (нет, июньский!), этого года, стишок:

«МП»
Магаданскую память черпай,
Ни двора тебе, ни кола:
Мы смотрели с Андрюхой Шевченко
Фильм про Зоркого Сокола,
Где израненный Гойко Митич
Говорил: «Уходи уже:
В этом железном коне, Митя,
Слишком много длинных ножей…»
Магаданская память скобкой
Прошивает времён листы:
На квартире на Цыганковской –
Под Антонова выплясы…
И отчаянный Гойко Митич,
Улыбаясь во все клыки:
«Бледнолицые зубров, Митя,
Наших братьев – на шашлыки!»
Магаданская память – киксом
И не в лузу, а в Шамбалу:
Мы в Нагаевской брали с пирса
Однобокую камбалу…
И, с винчестером, Гойко Митич
Говорил (и был взгляд суров):
«Все уйдём мы на Запад, Митя,
Подальше от магаданских дворов…»
Магаданская память! Кровкой,
Старой школою излечи,
Словно Яков Иванович Бровкин
Бросил в детство моё ключи,
И настойчивый Гойко Митич
(Голосом Шулимыча): «А теперь – ты
Отвечай, почему, Митя,
Вы выпили этой огненной воды?!»
…Магаданская память помнит
Крашениннико-Варфо-джаз,
Но уже не вломит никто мне
Волейбольным мячом меж глаз…
Нити этого лета, Митя,
Опрядает нам стрекоза…
В телевизоре Гойко Митич
Скажет: «Хао! Я всё сказал…»

Спасибо тебе, мудрый вождь и храбрый охотник, от лица всех бывших пионеров СССР!

Пятый номер (второй из 4-ёх казанских заявленных) связан напрямую с Гумаром Исламовичем Фатыховым – мужем моей сестры Ирины. В описываемый период (начало 80-ых) он начинал работать в милиции и страстно любил фильмы (и книги тоже, кстати), поэтизирующие будни уголовного розыска и советских разведчиков (удивительно мне было уже тогда, что «наш» – разведчик, а «не наш» – шпион, но «лишних вопросов» я тогда не задавал;)). Никто в семье особо этого его хобби не разделял, а мне было всё равно, с кем ходить в кино, тем более – приключенческие детективы встречались и весьма интересные. На вскидку назову просмотренные с Исламычем (в «Мире», конечно, и еще в каком-то клубе, кажется, Строителей) трилогию о полковнике Зорине, которого здорово играл Всеволод Санаев («Возвращение Святого Луки» (1970г.), «Чёрный принц» (1973г.), «Версия полковника Зорина» (1978г.)), трилогию о майоре (полковнике) Млынском, которого играл Виктор Тихонов («Фронт без флангов» (1974г.), «Фронт за линией фронта» (1978г.) и «Фронт в тылу врага» (1981г)), по Цвигуну (кстати, зампредседателя КГБ СССР, генерал армии, ветеран ВОВ, Герой Соцтруда, а по совместительству – писатель Семен Кузьмич Цвигун в 1982 году пустил себе пулю в лоб при весьма загадочных обстоятельствах), «Петровку, 38» (1980г.) и «Огарева, 6» (1981г.), снятые по Юлиану Семенову режиссером Б. Григорьевым, и какую-то еще загадочную «Золотую пайцзу». Особо тогда мне понравился фильм 1980-го года по повести Еремея Парнова «Ларец Марии Медичи», где снимались Лучко, Виторган и Рыжаков. Кино, видимо, приглянулось ещё и потому, что там кроме следственно-розыскной линии была ещё историческая составляющая (про таинственные сокровища замка Монсегюр, про альбигойцев, про которых я немножко был в курсе, так как именно в то время началось моё увлечение исторической науки)…

Хм… Интересно, что первые пять номеров «десятки» были «социалистического» производства, а вот с шестого… Собственно, косвенно шестой номер можно было увязать с четвёртым, но качество, качество было другое… Это был фильм «Золото Маккенны» – классический вестерн Джей Ли Томпсона, снятый в 1969 году… В этом фильме поражало всё: с первых кадров – небывалое качество цвета (натурально, глазам необходимо было привыкнуть смотреть на экран! Фильм был по-настоящему (!) «цветной»!); прекрасная игра актеров (Грегори Пек! Омар Шериф!); натурные съемки в Глен-Каньоне; эпизод с голою плавающей индианкой (!!!) и песни (русский текст писал Леонид Дербенёв), прекрасно исполненные Ободзинским, ставили это кино особняком… Всё-таки вестерн должен быть настоящим, а не «красным»… Смотрел я «Золото…» раза три в Казани (с сестрой, с Исламычем и с друзьями), а потом ещё пару раз уже после того, как отец забрал нас с мамой к себе на новое место службы в Магадан… В Магадане было четыре основных кинозала: центральный – «Горняк», рядом – ДК Профсоюзов, на отшибе – «Металлист» и ещё какой-то ДК не помню кого (Транспортников? Пищевиков?), в котором мы с Андрюшей Шевченко (моим магаданским одноклассником), собственно, и смотрели фильмы про Зоркого Сокола (см. стишок к 4-му номеру). Впрочем, были наверняка ещё места кинопросмотров (типа, клубов на Дукче и в Марчекане), но я их особо не помню. Чаще посещались «Горняк» и ДК Профсоюзов (про «Горняк», который в Магадане еще называли «Сорняк», прекрасная была шутка у, к сожалению, ныне покойного нашего доброго и неповторимого учителя физики Петра Анатольевича Хапёрского (в миру – Патрона): объясняя Броуновское движение частиц, он говорил примерно следующее: «Вот, например, собрались Димка Никулин и вовка липченко в кино, купили в Горняк» билеты, посмотрели фильм и хотят из кинотеатра выйти. Естественно, на выходе они попадают в толпу, и становится не только непонятно, когда, как и куда они из «Горняка» выйдут, а и ставится под сомнение и сам их выход оттуда вообще, потому как в этот момент как раз и происходит хаотическое движение элементов толпы. Представили? Вот это и есть Броуновское движение…»). Реже ходили в «Металлист», но именно там я увидел фильм седьмой.

Это была картина Билли Уайлдера, получившая 5 номинаций «Оскара», признанная Американской Академией киноискусства лучшей американской комедией, – «В джазе только девушки» (1959г.). Это было так не похоже на советские фильмы, это был другой юмор, другая музыка, другая, в конечном счёте, жизнь… А актеры! Монро, Тони Кёртис и Джек Леммон – Душечка, Джозефина и Дафна… Короче, теперь, когда «Some Like It Hot» («Некоторые любят погорячее» – так картина называется в оригинале) транслирует любой канал ТВ, он, этот канал, на 120 минут (не считая рекламы) становится моим любимым;)…

Фильм восьмой – первый, который я посмотрел на видео. Кто не помнит, в конце 80-ых в любом (даже подвальном) помещении ставился видеомагнитофон, телевизор и десяток стульев, взималась плата за вход по рублю с носа и заводились фильмы разного качества и свойства (от диснеевских мультяшек до немецкой ядрёной порнухи, от банальненьких третьеразрядных боевичков до добротных исторических фильмов типа «Спартак», а иногда можно было попасть и на шедевры, например, на «Планету обезьян» 1968 года (по роману Питера Буля) или оскароносный (1976г.) «Полёт над гнездом кукушки» Формана с неподражаемым Джеком Николсоном). Называлось это громко – видеосалон. В 1987 году я первый раз в своей жизни был в отпуске (не родительском, а своём) с семьёй (опять же – уже своей). И вот в Алма-Ате (там проживали в то время родственники жены) я первый раз попал в видеосалон… Демонстрировался фильм «Робот-убийца» (так он анонсировался в написанной от руки афишке), фильм сопровождался «классическими» видеосалонными атрибутами того времени – «гнусавым» голосом переводчика и «головками» (это когда на экране возникали фигуры (головы) зрителей кинотеатра, где фильм пиратски «писали на видео»), нго фильм был стоящим и… настоящим… Я взахлёб начал пересказывать его Артёму Сагдееву, когда мы с женой и дочкою попали на продолжение отпуска в Казань, но тот, послушав пару минут, спросил: «Терминатор?» «Какой такой Терминатор! – возмутился я. – Робот-убийца!» Но это был действительно первый «Терминатор», снятый Джеймсом Кэмероном в 1984 году… Кстати, если говорить о видео вообще, помню, какое впечатление произвела покупка видика нашей тётей Валей… Видак дома – это было нечто нереальное, немыслимое, невозможное (честное слово, видеомагнитофон можно было сменять на не очень подержанное авто)…

На девятой позиции фильм, который я видел только один раз. Было это в конце 80-ых, когда на советском телевидении шла неделя ВВС (эту аббревиатуру следует читать не «ВэВэЭс», а «БиБиСи»;)). Фильм назывался «По ту сторону», а главный герой его – Шанси-садовник – продолжал лучшие традиции «Идиота», то есть был единственнм нормальным человеком в мире, оставаясь при этом ненормальным (т.е. слабоумным). Кстати, если знаете, где это кино есть в сети, – киньте ссылочку, плиз, хочу убедиться в том, что тогдашний единственный просмотр меня не обманул… (Опаньки! До чего техника дошла! Полез в интернет проверить и по Шанси-садовнику нашел-таки кино! Опять трудности перевода! Название «Being There» наши почему-то перевели: «По ту сторону», а фильм-то означен как «Будучи там»! Между прочим, «Оскар» 1980 года, стало быть, не обманул тот перво-единственный просмотр… Скачаю и непременно пересмотрю!)

Замыкает десятку «Криминальное чтиво» («Pulp Fiction», 1994г., «Оскар» за лучший сценарий и «Золотая пальмовая ветвь» Каннского кинофестиваля 1994г.) – фильм, в который я въехал, признаюсь, не с первого и даже не со второго просмотра. Смотрел я «Чтиво» раз пять (причем попадались разные варианты перевода и озвучки) и буду смотреть еще, потому как Тарантино, по-моему, гений во всём (хотя, например, музыка от Тито и Тарантулы первого «От заката до рассвета» мне лично нравится больше, чем саундтрек «Криминального…») и это, наверное, мой самый любимый фильм.

Конечно, были ещё комедии Гайдая и «Тегеран-43», «Вам и не снилось» и фильмы Рязанова, шедевры Соловьёва и «Игла», «Легенда о Нараяме» и «Этот безумный, безумный, безумный мир», фильмы с Ришаром и Мироновым, с Бельмондо и Высоцким… и ещё сотни хороших и очень хороших фильмов, но сегодня я вспомнил только ту слегка расширенную десятку, которая, собственно говоря, способствовала процессу моего, с позволения сказать, становления…